Бог создал мир из ничего.
Учись, художник, у Него[1]
«Я никогда еще не любил так природу, не был так чуток к ней, никогда еще так сильно не чувствовал я это божественное нечто, разлитое во всем, но что не всякий видит, что даже и назвать нельзя так как оно не поддается разуму, анализу, а постигается любовью. Без этого чувства не может быть истинный художник. Многие не поймут, назовут, пожалуй, романтическим вздором — пускай! Они — благоразумие… Но это мое прозрение для меня источник глубоких страданий. Может ли быть что трагичнее, как чувствовать бесконечную красоту окружающего, подмечать сокровенную тайну, видеть Бога во всем и не уметь, сознавая свое бессилие, выразить эти большие ощущения…» — это строки из письма Исаака Левитана к Чехову.Художник, наделенный удивительным даром видеть и чувствовать в природе и мироздании присутствие Бога, остро нуждался в человеке, которому можно было бы, хоть отчасти, открыть невыразимую тайну, переполнявшую его душу. Таким человеком для Левитана стал Антон Павлович Чехов. Молодые люди познакомились в конце 1870-х годов. Но судьбоносным для них стал год 1885-й. Именно тогда дружба их была опоэтизирована нерукотворной красотой и великолепием подмосковной усадьбы, где они провели три счастливых и невероятно плодотворных лета. Именно на реке Истре, в Бабкине — имении Алексея Сергеевича и Марии Владимировны Киселёвых зародились те доверительные отношения, которые два великих творца конца девятнадцатого столетия пронесли до смерти, преодолевая порой взаимное непонимание.
Хозяйка дома — Мария Владимировна Киселёва — внучка выдающегося просветителя, писателя и издателя Н. И. Новикова и дочь директора императорских театров в Москве В. П. Бегичева, получившая хорошее образование, в том числе музыкальное (ее учителем был знаменитый композитор А. С. Даргомыжский), обладала литературными способностями — писала рассказы, сотрудничала с детскими журналами. Она создавала неповторимую атмосферу усадьбы, приглашая известных музыкантов и устраивая импровизированные спектакли.
Усадебный дом, стоявший на холме, отражался в спокойных водах реки, парк манил под свои своды, а живописные окрестности вдохновляли и Левитана на пронзительно-прекрасные пейзажи, и Чехова на литературное творчество. Именно эта поэтичная усадьба стала прототипом «Вишневого сада». Уклад жизни, характеры, сама атмосфера имения и близлежащего села нашли отражения и в малой прозе писателя. Некоторые сюжеты были почерпнуты Чеховым из бесед с Бегичевым — отцом Марии («Смерть чиновника», «Володя»). Это был прекрасный живой материал. Другие рассказы, например, «Налим», тоже были написаны с натуры.
Усадьба Бабкино впервые упоминается в письменных источниках еще в XVI веке. Но «Дворянским гнездом» в полном смысле этого слова она стала только во второй половине XIX века. Особенный след в истории усадьбы оставили владевшие ей Киселёвы. Они преобразовали усадебный комплекс: было закончено строительство главного дома, гостевого флигеля, хозяйственных построек, благоустройство парка. Любимым местом отдыха хозяев и гостей стала терраса с мезонином, обращенная к Истре. В лучах заходящего солнца здесь велись неторопливые беседы о литературе и живописи…
«Поэтичное Бабкино» на несколько лет стало центром притяжения выдающихся деятелей искусства. Но расцвет усадьбы был кратким и мимолетным. На смену «Вишневому саду» творчества пришла эра деятельности: имение приобрел промышленник А. Колесников. С его приходом навсегда был утрачен присущий усадьбе необыкновенный дух и колорит. Ей была уготована та же печальная судьба, что и усадьбе в чеховской пьесе. Но благодаря ей миру были подарены великие произведения — полные светлой печали полотна Левитана и сотканные из окрестного колорита рассказы и пьесы Чехова.
Много воспоминаний о Бабкине оставила сестра Чехова — Мария Павловна. С любовью описывает она дом и быт семьи. «Представьте себе теплый летний вечер, красивую усадьбу, стоящую на высоком крутом берегу, внизу реку, за рекой громадный лес, ночную тишину… Из дома через раскрытые окна и двери льются звуки бетховенских сонат, шопеновских ноктюрнов… Киселевы, мы всей семьей, Левитан сидим и слушаем великолепную игру на рояле Елизаветы Алексеевны Ефремовой — гувернантки детей Киселевых… Иногда пел гостивший у Киселевых бывший премьер московского Большого театра тенор М. П. Владиславлев. Пела и сама Мария Владимировна…» Брат же писателя так охарактеризовал тот период их жизни: «Бабкино сыграло выдающуюся роль в развитии таланта Антона Чехова. Не говоря уже о действительно очаровательной природе, где к нашим услугам были и большой английский парк, и река, и леса, и луга, и самые люди собрались в Бабкине точно на подбор. Семья Киселевых была из тех редких семей, которые умели примирить традиции с высокой культурностью». И действительно, не только люди, но и сама природа как-то особенно влияла на творчество. Здесь родились пейзажи, полные очарования и прелести: «Осень. Усадьба», «Река Истра», «К вечеру», «Деревня Максимовка». Да и на самых знаменитых левитановских полотнах — «Золотая осень» и «Березовая роща» — легко угадываются живописные окрестности усадьбы, одарившей художника вдохновением.
От солнечной картины Левитана отчего-то веет невыразимой печалью. Невольно вспоминаются близкие по настроению строки: «красив и печален русский лес в ранние осенние дни. Медленно кружась в воздухе, падают с берез пожелтевшие легкие листья. Тихо в осеннем лесу. Что-то грустное, прощальное слышится и видится в нем. Прозрачен и чист осенью воздух, прозрачна вода… И музыкальным, поэтическим чувством наполняется душа»[2]. Видимо, в картине отразился характер ее создателя, в жизни которого часто бывали периоды необъяснимой меланхолии, от которой его спасали беседы с Чеховым. Чуткий писатель и врач, Антон Павлович, умел раскрыть перед художником жизнь в ее светлых тонах и, словно лучом солнца, озарить внутренний мир мятущейся души. Годы спустя Иван Бунин так писал об «Ангеле-Хранителе» художника: «В жизни он <Чехов> был именно тем, чем он был в творчестве, — человеком редкого душевного благородства, воспитанности и изящества в самом лучшем значении этих слов, мягкости и деликатности при необыкновенной искренности и простоте, чуткости и нежности при редкой правдивости».
Истринские пейзажи вызывали и у Чехова особый отклик. Он стал певцом этих мест. «Я люблю вот эту воду, деревья, небо, я чувствую природу, она возбуждает во мне страсть, непреодолимое желание писать…» Левитан как-то признался: «Ты поразил меня как пейзажист. Я не говорю о массе интересных мыслей, но пейзаж…это верх совершенства».
История оказалась беспощадна к уходящей красоте прошлого. В 20-е годы Бабкино сильно пострадало при пожаре, к 50-м были утрачены последние постройки. Даже необыкновенной красоты парк не уцелел. Усадьба осталась лишь в произведениях и полотнах двух гениев, проведших в ней три счастливых лета. Но облик ее всё же можно воссоздать по картинам и текстам, фотографиям, по плану строений и макету дома. А значит, есть надежда на возрождение былой поэзии этого дивного уголка, ставшего «приютом вдохновенья»[3] для грустного художника Исаака Левитана и «гения такта» – русского классика Антона Павловича Чехова.
P.S. Проезд автобусом 32, 33 от Истры до остановки Бабкино. Рядом с остановкой памятник Чехову и Левитану. Неподалеку парк.
Апяри М. В.
(филолог, выпускница ФФ МГУ)
[1] К. Бальмонт.
[2] И. С. Соколов-Микитов.
[3] А. С. Пушкин.
Опубликовано в Вестнике №38. апрель 2018 года